Дикарь
Доисторический летописец
- Регистрация
- 22 Июн 2007
- Сообщения
- 2,295
- Репутация
- 857
ЕСТЕСТВУ ПРОТИВНОЕ
День обещал быть самым обыкновенным. В предутренних сумерках на улицах Староупырска и в украшенном двумя лунами небе над ним царило обычное оживление. Призраки и вурдалаки возвращались в свои дневные убежища. Стайка весёлых, слегка утомлённых ночным шабашем ведьмочек на мётлах описала круг над площадью Нежити. Пощебетав на прощанье о чём-то своём, они прыснули в стороны и разлетелись по домам.
Оборотни выбегали на улицы, оставляя на истёртой брусчатке отпечатки мокрых от росы лап. Встряхиваясь, они меняли шкуры ночных хищников на человеческий облик и возвращались в свои жилища, чтобы поспать немного и приступить к дневным делам.
В древнюю, подёрнутую седым мхом и местами обвалившуюся башню, косо торчавшую в конце улицы Алхимиков, возвращались на нетопыриных крыльях низшие вампиры, торопясь укрыться от близкого уже восхода солнца. В просторечье их обычно именовали упырями, что было не совсем верно. Настоящие упыри обижались и даже как-то раз подали жалобу в Верховную коллегию. Вынесенный после тщательного разбора жалобы вердикт гласил, что упыри и низшие вампиры далеко не одно и то же, и что называть первых одинаково со вторыми есть вопиющие нарушение этических принципов и проявление неуважения к сословию, подарившему имя сразу трём городам королевства — Староупырску, Новоупырску и Усть-Упырям. Вердикт был многократно переписан, зачитан глашатаями на площадях всех мало-мальски значительных городов и селений, развешан в корчмах и на постоялых дворах, однако результата не дал. Несознательные обыватели продолжали неуважительно называть низших вампиров упырями, хотя всякому известно, что упыри питаются мертвечиной, а вампиры пьют кровь.
Впрочем, и вампиры, и упыри уже попрятались по своим башням и склепам, когда первые солнечные лучи, блеснув из-за лесистых холмов, вызолотили черепичные и гонтовые крыши Староупырска, возвестив начало нового дня. Улицы, на недолгое время опустевшие, вновь начали наполняться движением.
На окраинах города и в окрестных селениях хозяйки хворостинами выгоняли из подворий коров. Те, с неохотой покинув сонный хлев, вскоре оживлялись, заслышав разноголосицу пастушеских рожков, и спешили присоединиться к своим подругам, чтобы скорее оказаться на зеленеющем сочной травой пастбище. Пастухи дули в рожки и, позёвывая, щелчками кнутов или собственных хвостов сбивали бурёнок в стада.
На Торговой площади уже отворяли лавки купцы, появились разносчики с водружёнными на головы лотками, наполненными всяким мелким товаром, а также первые, самые нетерпеливые покупатели. По улице простучал длинный, оправленный жёлтой костью висельника посох какого-то колдуна почтенной наружности. В ремесленных кварталах зазвенели наковальни кузнецов, и поднялись столбы разноцветного дыма над мастерскими алхимиков.
***
Высоко в небе над городской окраиной тяжело пролетал дракон, казавшийся золотистым в лучах утреннего солнца. В длинной его пасти трепетало что-то белое. Колдунья средних лет в засаленном переднике, уперев руки в бока и задрав голову, остановилась посреди улицы и принялась следить за полётом чешуйчатого красавца прищуренным глазом. Второй глаз у неё косил в сторону ближайшего проулка, откуда развалистой рысцой как раз выбежал здоровенный медведь. Поравнявшись с колдуньей, зверь остановился, вздрогнул всей шкурой и превратился в дородного мужчину в одежде средней руки лавочника.
— Желаю здравствовать, почтенная Клара! — густым басом приветствовал он колдунью.
— И тебе здоровья, Карл, — степенно отвечала та. — Как поживаешь? Шерсть не выпадает больше?
— Все хорошо. Спасибо твоей мази, помогла. Право слово, ты не только отворотные заговоры шептать горазда! — засмеялся торговец и перевёл взгляд на небо. — Чего это ты там высматриваешь?
— Да вон, гляжу, Горлохват опять девицу изловил. Не дракон, а чистый орёл, никогда своего не упустит! Теперь натешится, а потом позавтракает хорошенько, да и вздремнёт недельку-другую, — одобрительно проворчала Клара.
— Видать, за единорогом дурёху в лес понесло, а он и подстерёг, — предположил Карл и подытожил. — Сама виновата, вечно неймётся им…
— А ты куда путь держишь спозаранку? — переведя на торговца второй глаз, поинтересовалась колдунья.
— Тебе-то что за дело? — подозрительно спросил Карл.
— Не хочешь, не рассказывай, — с напускным равнодушием проговорила колдунья, убирая под платок выбившуюся прядь волос мышиного цвета. — А я вот тебе сейчас на след плюну, а потом…
— Да к скорняку я иду, к скорняку! Насчёт юфти на сапоги договориться, — в сердцах повышая голос, поспешил с ответом Карл. — Вот уж бабье любопытство… Эге, а это что ещё такое?
— Где? — сразу заозиралась Клара.
— Да вон же, в небе! — указательный палец торговца нацелился на западную часть небосвода, где на фоне не вполне ещё посветлевших облаков появилось какое-то тёмное пятно. — Никак, ещё один дракон! Уж не Зуборыл ли?
Колдунья свела оба глаза к переносице, вгляделась и покачала головой.
— Не-ет, не дракон это. Корабль летучий. Видать, купец какой богатый едет, а может, господа инквизиторы катаются, — предположила она.
Проезжавший мимо воз, за которым неслась стайка визжащих и рычащих ребятишек в человечьем, зверином и вообще каком-то невообразимом обличье, заставил Клару и Карла отступить в сторону. Вслед за тем они, церемонно распрощавшись, разошлись по своим делам.
***
Летучий корабль тем временем приближался. Судя по чёрным крыльям и узкому хищных очертаний корпусу из морёного дуба, он и в самом деле принадлежал коллегии инквизиторов. Корабль стремительно покрыл отделявшее его от города расстояние, качнул крыльями, закладывая крутой вираж, и плавно сел на широком дворе замка, занимавшего пологий холм в самом центре города. Замок уже не первое столетие служил резиденцией городской коллегии инквизиторов, и потому никто из горожан не придал особого значения давно ставшему привычным зрелищу. Между тем, груз корабля был совершенно необычным, способным изменить все устоявшиеся представления о мироустройстве.
Как только полозья на днище крылатого судна коснулись вымощенного пятиугольными плитами двора, часть дубового борта откинулась вниз, образовав широкие сходни. По ним торопливым шагом спустился высокий человек и, подметая камень плит полами длинного чёрного плаща, направился к большому многоэтажному зданию с высокими стрельчатыми окнами, примыкавшему к приземистому донжону замка. Вслед за обладателем плаща со звоном, хрустом и бряцаньем с корабля сошли несколько увешанных оружием боевых скелетов, в цепких костяных пальцах которых вяло извивался ещё один человек. Ноги его, благодаря стараниям усердных скелетов, державших пленника на весу, едва касались земли, руки связаны, а на голову был наброшен грубый мешок.
***
В самых просторных покоях резиденции за большим, накрытым тяжёлым багровым бархатом столом сидела стройная дама в строгом платье. Склонив костистое, с резкими чертами лицо над беспорядочно раскиданными по столешнице свитками и фолиантами, она делала какие-то выписки.
Свечи ещё не были погашены, тихо поскрипывало перо, от всей сцены веяло спокойствием и деловитой обстоятельностью.
Внезапно эта мирная атмосфера была нарушена и исчезла без следа в единый миг. В коридоре раздались торопливые шаги, обе створки высоких дверей резко распахнулись, ворвавшийся в зал ветер сорвал со свечей язычки пламени, заставив их погаснуть, и разметал разложенные на столе свитки. Вслед за ветром стремительно вошёл высокий человек, только что прибывший на летучем корабле, и остановился напротив стола. Тут же, едва не наступая на край его длинного плаща, со звоном железа и сухим треском суставов в дверь ввалились скелеты, таща пленника.
— Валериус, вечно вы врываетесь, словно дикарь! — воскликнула дама, одним лишь взглядом ловя и водворяя обратно на стол норовящий улететь лист бумаги. — Неужели нельзя войти как все нормальные люди?
— Ха! Если бы не я, вы бы тут все паутиной заросли, — с отрывистым смехом парировал вошедший. — Вы, почтенная Фригитта, уж точно покрылись бы толстым слоем книжной пыли. А так я хоть стряхиваю её с вас время от времени.
Женщина презрительно фыркнула, не сочтя нужным удостоить ответом столь непочтительный выпад, и кивнула в сторону пленника острым подбородком:
— Кого это вы опять приволокли, господин некромант?
Валериус театральным жестом указал на скрытую мешковиной голову пленника.
— Перед вами, сударыня, — провозгласил он, напуская торжественное выражение на длинное бледное лицо, — самый отвратительный преступник, какой только мог появиться на свет попустительством Шестирогого. Это чудовище в человечьем обличии, естеству и здравому смыслу противное!
— И чем же так отличился ваш злодей? — скептически осведомилась Фригитта.
— Наберитесь терпения, сударыня. Я распорядился срочно вызвать сюда всех членов коллегии. Как только они прибудут, я сообщу всё, что мне известно. Поверьте, преступлений этого негодяя хватит на десяток смертных приговоров, — с этими словами Валериус уселся в одно из высоких кресел и положил ноги на стол.
Фригитта собралась было выразить своё возмущение безобразным поведением некроманта, как начали прибывать остальные члены коллегии, и Валериус сам принял более подобающее положение.
Первым появился председатель коллегии — молодой высший вампир по имени Валент лет четырёхсот отроду. Ему, как всем представителям его породы или, как тут говорили, сословия, солнечный свет был нипочём. Проскользнув в лихом вираже в узкий оконный проём, Валент приземлился на пол, сложил перепончатые крылья и сразу же ощерил острые клыки на Валериуса.
— Если бы в твоих жилах текла кровь, а не трупный яд, я бы высосал тебя досуха, ты, сын неупокоенного и гиены-оборотня! — прошипел вампир. — Мне пришлось прервать утреннюю трапезу из-за твоего вызова. Надеюсь, у тебя была достаточно веская причина для подобной дерзости?
— Здоров же ты жрать, Валент! — в своей развязной манере с ухмылкой ответил некромант. — Скоро разжиреешь как боров и летать не сможешь. А что касается причины, то, не считая искренней заботы о стройности твоей фигуры, она заключается в этом вот чудовище, выловленном мной близ очаровательного селения под названием Гнилая Топь. Как только соберутся остальные, я сообщу подробности…
— Что?! Ты посмел созвать всю коллегию без моего ведома?!!! — яростно прошипел вампир.
— Почему без ведома? Теперь тебе об этом известно, — хихикнул некромант.
Валент неожиданно изобразил на полных кроваво-красных губах ответную ухмылку.
— За что я тебя люблю, Валериус, так это за неукоснительное соблюдение субординации, — уже совсем другим тоном изрёк вампир.
Оба они громко расхохотались.
— Мальчишки! — фыркнула Фригитта и неодобрительно поджала тонкие сухие губы. Поднявшись, она принялась складывать в стопку свои книги и записи.
***
А между тем один за другим появились оставшиеся три инквизитора.
Сначала в открытую дверь заскочил старый сатир Спиридон. Громко цокая копытами, он обежал вокруг стола к своему обычному месту, по пути игриво хлопнув Фригитту по тощему заду. На возмущённый визг ведьмы сатир ответил гаденьким хихиканьем и похрюкиванием.
Потом прямо посреди помещения, неподалёку от замерших скелетов и обмякшего в их руках пленника, между серых плит пола пробился толстый зелёный росток. Моментально вытянувшись и окрепнув, он выбросил громадный бутон. Бутон тут же распустился гигантским цветком с фиолетовыми в жёлтую крапинку лепестками и увял, явив взорам собравшихся низенького упитанного старичка с пшеничного цвета бородой, одетого в широкие портки, рубаху из простого холста, меховую безрукавку и потрёпанную соломенную шляпу. Это был колдун, хранитель лесов и лугов Савин.
Пока все с удовольствием взирали на цветочное представление, в зал неведомым путём просочилась огромная чёрная пантера и, мягко усевшись в кресло, превратилась в высокую гибкую девушку с густыми чёрными волосами и крупными глазами того же цвета. Звали её Зухра. Она была самой молодой, но и самой перспективной участницей коллегии, совмещая отличное магическое образование с врождёнными способностями оборотня и пироманта. Редкое сочетание, следует отметить.
— Итак, все в сборе, — провозгласил Валент, заняв своё место. — Думаю, теперь почтенный Валериус наконец объяснит нам причину этого нежданного заседания.
— В самом деле, уж объясни, милок, — ласково проворчал Савин, выпутывая из бороды застрявшую там пчелу.
— И объясню, — заявил некромант.
Он встал, приблизился к пленнику и картинным движением сорвал с его головы мешок. Взорам инквизиторов открылось испуганное лицо парня лет двадцати или около того. Грубоватые черты и простецкое выражение конопатого лица, всклокоченные соломенные волосы, нескладная фигура в грубой мешковатой одежде выдавали его крестьянское происхождение. Парень робко заморгал, переводя взгляд то на одного, то на другого инквизитора.
— Прошу любить и жаловать, — провозгласил Валериус. — Зовут Аким. Обитатель заимки близ деревни Гнилая Топь. Возраста своего не помнит — предположительно девятнадцати лет от роду. Родителей не знает. Последние несколько лет воспитывался у кузнеца и травознатца Гефестофолуса, ныне неупокоенного. От него же унаследовал заимку и ремесло.
Валериус с довольным видом обвёл глазами коллег: “Каково, мол, а?”
Инквизиторы продолжали хранить недоумённое молчание, которое первым нарушил Валент.
— Мы все, разумеется, чрезвычайно рады знакомству с этим в высшей степени приятным молодым человеком, — медленно проговорил он, плотоядно облизав свои полные красные губы. — Однако никак не возьмём в толк, чем обязаны сей счастливой оказии?
— В самом деле, — вставила Фригитта, — объясните же, наконец, что он натворил. Вбил осиновый кол в могилу своего опекуна? Угостил соседа-упыря на серебре? Хранил запрещённые книги по этой… как её… физике?
— Всё страшнее, дамы и господа! Всё гораздо страшнее, — с важным видом ответил Валериус. — Перед чудовищностью поведения и природы этого парня меркнет даже история разоблачения секты материалистов в столице пять лет назад! Вы не поверите, но он вообще не обладает магическими способностями. Совсем! Абсолютно!
В зале воцарилось гробовое молчание, в котором горестный всхлип Акима прозвучал особенно громко.
— Но как такое возможно?! — после долгой паузы проблеял Спиридон.
— Наверное, это какая-то болезнь, — с сомнением в голосе предположил Савин. — Его лечить надо, а не обвинения выдвигать.
— В самом деле, — без особой уверенности поддержал его Валент.
— Так я ещё не всё сказал, коллеги, — обведя всех торжествующим взглядом, провозгласил некромант. — Он не только лишён собственных способностей, но и совершенно невосприимчив к чужой магии. Ни одно из моих заклинаний на него не подействовало. Пришлось вызвать скелетов и приказать им скрутить мерзавца при помощи грубой силы. Да и то еле справились…
— Невосприимчивость к магии — это очень опасно. Пожалуй, его стоит изолировать и подвергнуть исследованиям, — подала голос Зухра.
— Э-э, да бросьте вы, так не бывает! — прихрюкнул и затряс редкой бородёнкой сатир. — Это просто у Валериуса заклинания такие. Они только для мертвяков годятся.
— В таком случае можете сами убедиться, — с видом оскорбленного достоинства ответил некромант и демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
— Сейчас попробую превратить его… скажем, в собаку, — заявила Фригитта.
— Ыгы, в ядрёного такого кобелину! — захихикал сатир.
Ведьма ответила ему испепеляющим взглядом и, подойдя к испуганно сжавшемуся при её приближении Акиму, принялась делать пассы руками. Ничего не произошло. Фригитта предприняла ещё несколько попыток — с тем же результатом.
Инквизиторы изумлённо загалдели и наперебой принялись пробовать на несчастном свои недюжинные способности.
Валент попытался прочесть мысли Акима и подчинить его своей воле. Без толку.
Савин попробовал применить к нему заклинание опутывающей лозы и вырастить на голове парня траву вместо волос. Бесполезно. Потом старый колдун в сердцах вызвал жалящий рой, который пленника не тронул, а напал на самих инквизиторов. К счастью, Зухра сожгла пчёл на лету и тем спасла коллег.
Сама она метала в воспитанника кузнеца огненные шары, пускала из пальцев маленькие ослепительные молнии, старалась нагреть тело пленника изнутри. В итоге прожгла несколько дыр в его старой рубахе и спалила одного из скелетов, Аким же не получил ни единого ожога.
Сатир напускал на бедолагу попеременно безумство, похоть и панический страх, но парень оставался невозмутим.
***
Оставив свои бесплодные попытки, утомлённые инквизиторы крепко призадумались.
— Вне всякого сомнения, его нужно изолировать от общества, — сказал Валент. — Он действительно опасен.
— Однако преступником его назвать нельзя. Просто несчастный, обиженный судьбой молодой человек, достойный всяческого сострадания и помощи, — мягко проговорил вспыльчивый, но добрый в душе Савин.
— Кстати, а почему он молчит всё время? Глухонемой? — спросила Фригитта.
Довольный произведённым на коллег впечатлением Валериус охотно объяснил:
— Видите ли, этот злодей при задержании изрыгал такие непристойности, что я попытался наложить на него заклятие безмолвия. А когда оно не подействовало, поклялся левым хвостом Шестирогого, что если он ещё хоть слово проронит без разрешения, я попросту вырву ему язык.
— Варварство какое! — фыркнула Зухра, оглядев попеременно некроманта и его пленника. — Но постойте! Насколько я поняла, после смерти опекуна этот юноша занимался кузнечным ремеслом и сбором целебных трав. Это и в самом деле так?
Валериус кивнул. Аким кивнул тоже.
— А как же он работал без применения магии?
Инквизиторы задумались. Потом лица их приобрели мрачное и суровое выражение. Даже Савин недобро нахмурился.
— Вот это уже серьёзное обвинение, — выразил общую мысль Валент и обратился к пленнику. — Отвечай, несчастный, как ты мог ковать железо и собирать травы без колдовства?
— Уже можно говорить, ваша милость? — уточнил Аким, косясь на некроманта. — Я это… по-простому… руками да смекалкой. И ковал, значит, серпы там, топоры с лемехами… и травки собирал, какие мне дядечка Гефестофулос показывал…
— Что?! — вскричала Фригитта. — Выходит, ты делал орудия для окрестных жителей, не используя огненных заклятий, ворожбы и наговоров?! Какая мерзость!
— Ух, злодей! — поддержал её вновь осерчавший Савин. — Ты, стало быть, и травки собирал, заговоров не читая? Как же ты людей потом ими пользовал?! А ну говори, сколь народу сгубил своим шарлатанством?!
— Нет, поковки у меня добрые выходили, хоть кого спросите! — торопливо заговорил преступник. — И от травок людям только польза была. Они ж, травки-то, каждая своё свойство имеет. Чтоб от болести помогла, надо правильную выбрать, да в нужный час собрать…
— А! Так ты, стало быть, по фазам луны, по звёздам и по приметам смотрел всё же! Поди, примечал, над какой полянкой сова пролетит, а возле какой дерево кривое растёт, чтоб знать, где траву брать, а где стороной обойти? — чуть смягчился Савин.
— Нет, дядечка, — заулыбался пленник всем конопатым лицом, — это глупости всё, они на свойства трав не влияют. Тут главное примечать, когда какая трава в цвет выйдет, а какая корень нальёт. От этого целебная сила зависит, а не от примет!
Слушая такое непотребство, инквизиторы приходили во всё большее негодование и изумление. Савин свирепо теребил бороду, а Спиридон испуганно схватился за то место на своей волосатой груди, где полагалось находится сердцу.
— Кажется, я склонен согласиться с коллегой Валериусом, — мрачно проговорил Валент. — Такое надругательство над естественным ходом вещей заслуживает самого сурового наказания. Так что давайте приступим к заседанию с соблюдением всех формальностей.
— Давно пора, — кивнул Валериус. — Свидетелей вызывать?
— Вначале нужно как следует допросить злодея, — отвечал вампир. — Итак, подсудимый, расскажите нам о себе. Где, когда и в какой семье родились, почему пришли в Гнилую Топь, когда и при каких обстоятельствах приобрели своё омерзительное, противное природе уродство?
— А не помню я, ваша милость, — затряс соломенными патлами Аким так, что у державших его скелетов завибрировали суставы. — Ни отца с матерью не помню, ни где родился… Припоминаю только, как из лесу вышел и дядечку Гефестофолуса встретил, который уголь для кузни жёг на вырубке. — Преступник всхлипнул. — Он добрый до меня был. Жалел. Ремеслу выучил. Шибко я убивался, когда он помер… Я сначала заклинания за ним повторять старался, да без толку. А потом как понял, что и без них, одним умением обойтись можно, так и пошло дело на лад.
— Ясно, — не скрывая омерзения, произнёс Валент. — Коллега Фригитта, вы всё записали? Так, продолжим. Как же тебе удавалось скрывать свой отвратительный порок от местных жителей? Неужели никто не догадался?
— Я ж умный, ваша милость. Когда железо калил да травки заваривал при чужих глазах, так заклинания шептал, которым меня дядька Гефестофулос выучил. А ещё порошку с серного камня наточил, да и кидал его иной раз на угли для искры и для запаху. Колдую будто. Потом медвежонка в лесу нашёл, горемычного, как и я сам, сиротинушку. Выходил его и, как он подрос, бывало, сам в лесу хоронился, а его выпущал. Чтоб, значит, все думали, будто оборотец я.
— Какое низкое коварство! — не выдержала поблежневшая Зухра, сверкая чёрными глазами и гневно раздувая тонкие ноздри. — Мало того, что подсовывал бедным людям вещи из мёртвого железа и пользовал их шарлатанскими зельями, так ещё и скрывал это с нечеловеческой хитростью! Проклятый нелюдь!
— Спокойно, сударыня, спокойно! — нервно облизывая красные губы, воззвал к её выдержке вампир. — Услышанные нами признания, безусловно, ужасны. Но наш долг — разобраться во всем как следует, а уже потом делать выводы. Коллега Валериус, насколько я понял, свидетелей вы нашли?
— Разумеется, — самодовольно сообщил некромант. — Прикажете вызвать?
— Вызывайте. Только по одному, а то опять устроите тут, как в прошлый раз…
Ухмыльнувшись, Валериус прочёл короткое заклинание и повёл руками. Тотчас же, будто выросши из каменных плит, возникла сгорбленная широкоплечая фигура с клочковатой чёрной бородой, в истлевшей одежде и прелых, завонявших на весь зал плесенью остатках обуви. Да и сам свидетель выглядел изрядно подгнившим.
Подсудимый при его появлении испуганно попятился, волоча за собой вцепившихся в руки и ноги скелетов.
— Назовите своё имя, род занятий, сословное состояние, — приказал свидетелю Валент.
— Гефестофулос я. При жизни кузнец и травник, ну и колдун маленько. А ныне неупокоенный.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с подсудимым.
— Уголь я как раз жёг, ваша милость. А тем временем Акимушка из лесу вышел. Бредёт, сердешный, сам себя не помнит. Вижу я, не в себе парень. Стал расспрашивать кто да откуда. Имя-то он своё назвал, а больше ничего и не знает. Оставил я его у себя, Думал, родня какая объявится. А потом привык, ремеслу учить стал…
— Вы знали о его… гм-м… особенности?
— Что к волшбе он неспособный? А как же, знал.
— Почему же не донесли, куда следует? — нахмурился вампир.
— Я так рассудил, ваша милость, что ежели ему память отшибло, то и колдовство, видать, вместе с ней. Думал, вспоминать начнёт, так и дар вернётся. Потом и с ремеслом у него дюже хорошо получаться стало. В иных художествах и меня превзошёл! Вы уж его шибко-то не наказывайте, ваша милость. Добрый он, безобидный…
— Разберёмся, — прервал неупокоенного вампир. — Вы свободны. Коллега Валериус, вызывайте следующего.
***
Повинуясь жестам некроманта, Гефестофулос исчез, а на его месте возник новый свидетель. Этот, вне всякого сомнения, был жив. Здоровенный сивобородый мужик в добротной одежде и с выкаченными коровьими глазами. Он испуганно заморгал, а потом, узнав Валериуса, низко поклонился ему и остальным инквизиторам.
— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо обратился к нему Валент.
— Игнатий я, землепашец из селения Гнилая Топь.
— Сословие?
— Оборотец, ваша милость. В быка оборачиваюсь. Как волы мои на пахоте устанут, я быком-то перекинусь, в ярмо влезу — и давай дальше пахать. Потому из всех соседей я самый зажиточный. Главное, чтоб рядом с пашней коров в тот час не пасли…
— Взгляните на этого человека, — указал вампир на подсудимого. — Вы его знаете?
— Как же, знаю. Акимка это. У-у, злыдень!
— У вас с ним какие-то разногласия?
— По совести говоря, ваша милость, никаких разногласиев промеж нас не было. По кузнечному делу не раз у него заказывал всякое разное. Не знал ведь, что он за птица, пока господин инквизитор ловить его не прилетели, — кивнул Игнатий в сторону Валериуса. — Мы и ведать не ведали, что он без честного колдовства обходится, негодяй. А ведь и дочку мою меньшенькую как-то раз от простуды травами своими проклятыми пользовал. Через год она с коробейником захожим сбежала. Я-то думал, дурь девке в голову ударила, а это, видать, злодей Акимка её своим мертвотравьем спортил…
Зухра и сатир, услышав эту печальную историю, обменялись улыбками.
— Так, выходит, вы раньше за ним никаких подозрительных странностей не замечали?
— Наш грех, ваша милость. Вот сколько людей в Гнилой Топи живёт, ни один не догадался. Сказывали, медведем он перекидывается. И которые из других селений к нему приходили, тоже. Мастер-то он отменный. В прошлом году, по осени уж, баржа купецкая на речке нашей Гнилушке на корягу налетела, да и потонула в самом глубоком месте. А у купца там и камень тёсаный, и дуб морёный, и руда железная. На большие тыщи товару! Вот уж он, бедный, убивается, волосья на себе рвёт, ревёт белухой… Мы и водяного помочь упрашивали, и Силу-колдуна из Тараканьих Углов вызвали — всё без толку. А тут, глядь, Акимка идёт. Пособлю, говорит, твоему горю. Это он купцу-то, стало быть. Урядились с ним на плату вдесятеро меньшую против той, что Сила просил. По рукам ударили…
— Поднял? — заинтересованно спросила Фригитта, бросив короткий взгляд на преступника.
— Так о том и толкую. Принялся Акимка брёвна на берег возить и городить что-то непонятное. Несколько дней городил. Потом русалкам, которые по женскому своему любопытству поблизости плескались, канаты толстенные кинул и попросил к барже привязать хорошенько. Как привязали они канаты, велел он всем людям, что на берегу в тот час случились, штуки крутить какие-то округлые с брёвнами по бокам. И волов моих туда впряг. Баржа и поднялась помаленьку. Уж как купец-то его благодарил! А мы подумали, что великим колдовским даром Акимка владеет…
— Подсудимый, вы можете прокомментировать этот случай? — обратился вампир к Акиму.
— В беду попал человек, я и помог, — простодушно ответил парень.
— Это понятно. Но нас интересует способ, которым вы подняли баржу, — поморщился Валент.
— Так, простым способом. Хитрого ничего в том нету: рычаги, вороты да канаты. Оно же, если усилие приложить, где надо, большой вес сдвинуть можно…
— Да это же… механика! — в ужасе ахнула Зухра. Непристойное слово она выговорила с нескрываемым омерзением, будто выплюнула.
Инквизиторы взволнованно зашевелились, а Фригитта густо покраснела.
— Какая гнусность! — схватившись ладонями за пылающие щёки, воскликнула она.
Добряк Савин аж привстал на своём месте.
— Это что же… — прошептал он. — Это как же… а? Живое дерево без честного наговора срубить! В мерзостную конструкцию его собрать! А потом, прости Шестирогий, физике нечестивой его заставить подчиняться! Да ещё прилюдно! Негодяй! Нелюдь! Сжечь мерзавца! На площади! Сегодня же!!!
— Разделяю ваше возмущение, коллеги, — дрожащим от сдерживаемых чувств голосом произнёс Валент, перекрывая поднявшийся шум. — Но, боюсь, в данном случае вынесение приговора выходит за рамки нашей компетенции. Столь чудовищные преступления может рассматривать только Верховная коллегия магической инквизиции. Преступника пока запрём в подземелье, а завтра отправим в столицу.
Несмотря на обуревавший всех праведный гнев, возражать никто не стал.
***
Оказавшись один в тесной темнице, Аким огляделся и уселся на корточки, привалившись к холодной сырой стене. Лицо его приобрело бесстрастное выражение, будто то, что он оказался запертым в узком каменном мешке с маленьким зарешеченным оконцем под самым потолком, нимало его не беспокоило.
Не сделав ни единого движения, узник просидел остаток дня и начало ночи. А когда окончательно стемнело, и мохнатые облака укутали узкие серпики обеих лун, он начал двигаться. Ещё раз оглядевшись в темноте, парень с нечеловеческой ловкостью стал карабкаться по стене к оконцу. Достигнув его в несколько мгновений, устроился там, упершись ногами в стены. Левой рукой взял себя за правое запястье, сильно потянул. Кожа вместе с плотью слезла с его предплечья и кисти, и в свете выглянувшей в это мгновение из-за облака одной из лун тускло блеснул металл.
Согнув предплечье под неестественным углом, заключённый привёл в готовность вмонтированный в его искусственный скелет лазерный резак. Яркий луч с тихим шипением перерезал толстые прутья из заговорённого железа, будто горячий нож кусок сливочного масла.
Упав на застеленный гнилой соломой пол, прутья тихо звякнули. А узник уже протискивался в оконный проём, выбираясь на свободу. Аким, а вернее АКИМ (андроид квантовый, исследовательская модель), должен был спешить. Свою научную программу он выполнил в полном объёме, даже более того, если учесть незапланированное участие в заседании коллегии инквизиторов. Правда, этот ценный опыт явился следствием вопиющего провала. Однако применить всю мощь заложенных в него технологий для имитации магических способностей АКИМ не мог. Инструкции строжайше предписывали скрывать свои возможности и старательно изображать обычного, самого заурядного человека. Нарушать же инструкции андроид не был способен в принципе.
В любом случае, многолетняя работа была завершена. Ему оставалось только выбраться из замка и покинуть Староупырск. Нынешней ночью АКИМа должен был ждать приземлившийся в лесу посадочный модуль, чтобы умчать с поверхности этой странной планеты на корабль-матку Третьей межзвёздной ксеноэтнографической экспедиции.
КОНЕЦ
День обещал быть самым обыкновенным. В предутренних сумерках на улицах Староупырска и в украшенном двумя лунами небе над ним царило обычное оживление. Призраки и вурдалаки возвращались в свои дневные убежища. Стайка весёлых, слегка утомлённых ночным шабашем ведьмочек на мётлах описала круг над площадью Нежити. Пощебетав на прощанье о чём-то своём, они прыснули в стороны и разлетелись по домам.
Оборотни выбегали на улицы, оставляя на истёртой брусчатке отпечатки мокрых от росы лап. Встряхиваясь, они меняли шкуры ночных хищников на человеческий облик и возвращались в свои жилища, чтобы поспать немного и приступить к дневным делам.
В древнюю, подёрнутую седым мхом и местами обвалившуюся башню, косо торчавшую в конце улицы Алхимиков, возвращались на нетопыриных крыльях низшие вампиры, торопясь укрыться от близкого уже восхода солнца. В просторечье их обычно именовали упырями, что было не совсем верно. Настоящие упыри обижались и даже как-то раз подали жалобу в Верховную коллегию. Вынесенный после тщательного разбора жалобы вердикт гласил, что упыри и низшие вампиры далеко не одно и то же, и что называть первых одинаково со вторыми есть вопиющие нарушение этических принципов и проявление неуважения к сословию, подарившему имя сразу трём городам королевства — Староупырску, Новоупырску и Усть-Упырям. Вердикт был многократно переписан, зачитан глашатаями на площадях всех мало-мальски значительных городов и селений, развешан в корчмах и на постоялых дворах, однако результата не дал. Несознательные обыватели продолжали неуважительно называть низших вампиров упырями, хотя всякому известно, что упыри питаются мертвечиной, а вампиры пьют кровь.
Впрочем, и вампиры, и упыри уже попрятались по своим башням и склепам, когда первые солнечные лучи, блеснув из-за лесистых холмов, вызолотили черепичные и гонтовые крыши Староупырска, возвестив начало нового дня. Улицы, на недолгое время опустевшие, вновь начали наполняться движением.
На окраинах города и в окрестных селениях хозяйки хворостинами выгоняли из подворий коров. Те, с неохотой покинув сонный хлев, вскоре оживлялись, заслышав разноголосицу пастушеских рожков, и спешили присоединиться к своим подругам, чтобы скорее оказаться на зеленеющем сочной травой пастбище. Пастухи дули в рожки и, позёвывая, щелчками кнутов или собственных хвостов сбивали бурёнок в стада.
На Торговой площади уже отворяли лавки купцы, появились разносчики с водружёнными на головы лотками, наполненными всяким мелким товаром, а также первые, самые нетерпеливые покупатели. По улице простучал длинный, оправленный жёлтой костью висельника посох какого-то колдуна почтенной наружности. В ремесленных кварталах зазвенели наковальни кузнецов, и поднялись столбы разноцветного дыма над мастерскими алхимиков.
***
Высоко в небе над городской окраиной тяжело пролетал дракон, казавшийся золотистым в лучах утреннего солнца. В длинной его пасти трепетало что-то белое. Колдунья средних лет в засаленном переднике, уперев руки в бока и задрав голову, остановилась посреди улицы и принялась следить за полётом чешуйчатого красавца прищуренным глазом. Второй глаз у неё косил в сторону ближайшего проулка, откуда развалистой рысцой как раз выбежал здоровенный медведь. Поравнявшись с колдуньей, зверь остановился, вздрогнул всей шкурой и превратился в дородного мужчину в одежде средней руки лавочника.
— Желаю здравствовать, почтенная Клара! — густым басом приветствовал он колдунью.
— И тебе здоровья, Карл, — степенно отвечала та. — Как поживаешь? Шерсть не выпадает больше?
— Все хорошо. Спасибо твоей мази, помогла. Право слово, ты не только отворотные заговоры шептать горазда! — засмеялся торговец и перевёл взгляд на небо. — Чего это ты там высматриваешь?
— Да вон, гляжу, Горлохват опять девицу изловил. Не дракон, а чистый орёл, никогда своего не упустит! Теперь натешится, а потом позавтракает хорошенько, да и вздремнёт недельку-другую, — одобрительно проворчала Клара.
— Видать, за единорогом дурёху в лес понесло, а он и подстерёг, — предположил Карл и подытожил. — Сама виновата, вечно неймётся им…
— А ты куда путь держишь спозаранку? — переведя на торговца второй глаз, поинтересовалась колдунья.
— Тебе-то что за дело? — подозрительно спросил Карл.
— Не хочешь, не рассказывай, — с напускным равнодушием проговорила колдунья, убирая под платок выбившуюся прядь волос мышиного цвета. — А я вот тебе сейчас на след плюну, а потом…
— Да к скорняку я иду, к скорняку! Насчёт юфти на сапоги договориться, — в сердцах повышая голос, поспешил с ответом Карл. — Вот уж бабье любопытство… Эге, а это что ещё такое?
— Где? — сразу заозиралась Клара.
— Да вон же, в небе! — указательный палец торговца нацелился на западную часть небосвода, где на фоне не вполне ещё посветлевших облаков появилось какое-то тёмное пятно. — Никак, ещё один дракон! Уж не Зуборыл ли?
Колдунья свела оба глаза к переносице, вгляделась и покачала головой.
— Не-ет, не дракон это. Корабль летучий. Видать, купец какой богатый едет, а может, господа инквизиторы катаются, — предположила она.
Проезжавший мимо воз, за которым неслась стайка визжащих и рычащих ребятишек в человечьем, зверином и вообще каком-то невообразимом обличье, заставил Клару и Карла отступить в сторону. Вслед за тем они, церемонно распрощавшись, разошлись по своим делам.
***
Летучий корабль тем временем приближался. Судя по чёрным крыльям и узкому хищных очертаний корпусу из морёного дуба, он и в самом деле принадлежал коллегии инквизиторов. Корабль стремительно покрыл отделявшее его от города расстояние, качнул крыльями, закладывая крутой вираж, и плавно сел на широком дворе замка, занимавшего пологий холм в самом центре города. Замок уже не первое столетие служил резиденцией городской коллегии инквизиторов, и потому никто из горожан не придал особого значения давно ставшему привычным зрелищу. Между тем, груз корабля был совершенно необычным, способным изменить все устоявшиеся представления о мироустройстве.
Как только полозья на днище крылатого судна коснулись вымощенного пятиугольными плитами двора, часть дубового борта откинулась вниз, образовав широкие сходни. По ним торопливым шагом спустился высокий человек и, подметая камень плит полами длинного чёрного плаща, направился к большому многоэтажному зданию с высокими стрельчатыми окнами, примыкавшему к приземистому донжону замка. Вслед за обладателем плаща со звоном, хрустом и бряцаньем с корабля сошли несколько увешанных оружием боевых скелетов, в цепких костяных пальцах которых вяло извивался ещё один человек. Ноги его, благодаря стараниям усердных скелетов, державших пленника на весу, едва касались земли, руки связаны, а на голову был наброшен грубый мешок.
***
В самых просторных покоях резиденции за большим, накрытым тяжёлым багровым бархатом столом сидела стройная дама в строгом платье. Склонив костистое, с резкими чертами лицо над беспорядочно раскиданными по столешнице свитками и фолиантами, она делала какие-то выписки.
Свечи ещё не были погашены, тихо поскрипывало перо, от всей сцены веяло спокойствием и деловитой обстоятельностью.
Внезапно эта мирная атмосфера была нарушена и исчезла без следа в единый миг. В коридоре раздались торопливые шаги, обе створки высоких дверей резко распахнулись, ворвавшийся в зал ветер сорвал со свечей язычки пламени, заставив их погаснуть, и разметал разложенные на столе свитки. Вслед за ветром стремительно вошёл высокий человек, только что прибывший на летучем корабле, и остановился напротив стола. Тут же, едва не наступая на край его длинного плаща, со звоном железа и сухим треском суставов в дверь ввалились скелеты, таща пленника.
— Валериус, вечно вы врываетесь, словно дикарь! — воскликнула дама, одним лишь взглядом ловя и водворяя обратно на стол норовящий улететь лист бумаги. — Неужели нельзя войти как все нормальные люди?
— Ха! Если бы не я, вы бы тут все паутиной заросли, — с отрывистым смехом парировал вошедший. — Вы, почтенная Фригитта, уж точно покрылись бы толстым слоем книжной пыли. А так я хоть стряхиваю её с вас время от времени.
Женщина презрительно фыркнула, не сочтя нужным удостоить ответом столь непочтительный выпад, и кивнула в сторону пленника острым подбородком:
— Кого это вы опять приволокли, господин некромант?
Валериус театральным жестом указал на скрытую мешковиной голову пленника.
— Перед вами, сударыня, — провозгласил он, напуская торжественное выражение на длинное бледное лицо, — самый отвратительный преступник, какой только мог появиться на свет попустительством Шестирогого. Это чудовище в человечьем обличии, естеству и здравому смыслу противное!
— И чем же так отличился ваш злодей? — скептически осведомилась Фригитта.
— Наберитесь терпения, сударыня. Я распорядился срочно вызвать сюда всех членов коллегии. Как только они прибудут, я сообщу всё, что мне известно. Поверьте, преступлений этого негодяя хватит на десяток смертных приговоров, — с этими словами Валериус уселся в одно из высоких кресел и положил ноги на стол.
Фригитта собралась было выразить своё возмущение безобразным поведением некроманта, как начали прибывать остальные члены коллегии, и Валериус сам принял более подобающее положение.
Первым появился председатель коллегии — молодой высший вампир по имени Валент лет четырёхсот отроду. Ему, как всем представителям его породы или, как тут говорили, сословия, солнечный свет был нипочём. Проскользнув в лихом вираже в узкий оконный проём, Валент приземлился на пол, сложил перепончатые крылья и сразу же ощерил острые клыки на Валериуса.
— Если бы в твоих жилах текла кровь, а не трупный яд, я бы высосал тебя досуха, ты, сын неупокоенного и гиены-оборотня! — прошипел вампир. — Мне пришлось прервать утреннюю трапезу из-за твоего вызова. Надеюсь, у тебя была достаточно веская причина для подобной дерзости?
— Здоров же ты жрать, Валент! — в своей развязной манере с ухмылкой ответил некромант. — Скоро разжиреешь как боров и летать не сможешь. А что касается причины, то, не считая искренней заботы о стройности твоей фигуры, она заключается в этом вот чудовище, выловленном мной близ очаровательного селения под названием Гнилая Топь. Как только соберутся остальные, я сообщу подробности…
— Что?! Ты посмел созвать всю коллегию без моего ведома?!!! — яростно прошипел вампир.
— Почему без ведома? Теперь тебе об этом известно, — хихикнул некромант.
Валент неожиданно изобразил на полных кроваво-красных губах ответную ухмылку.
— За что я тебя люблю, Валериус, так это за неукоснительное соблюдение субординации, — уже совсем другим тоном изрёк вампир.
Оба они громко расхохотались.
— Мальчишки! — фыркнула Фригитта и неодобрительно поджала тонкие сухие губы. Поднявшись, она принялась складывать в стопку свои книги и записи.
***
А между тем один за другим появились оставшиеся три инквизитора.
Сначала в открытую дверь заскочил старый сатир Спиридон. Громко цокая копытами, он обежал вокруг стола к своему обычному месту, по пути игриво хлопнув Фригитту по тощему заду. На возмущённый визг ведьмы сатир ответил гаденьким хихиканьем и похрюкиванием.
Потом прямо посреди помещения, неподалёку от замерших скелетов и обмякшего в их руках пленника, между серых плит пола пробился толстый зелёный росток. Моментально вытянувшись и окрепнув, он выбросил громадный бутон. Бутон тут же распустился гигантским цветком с фиолетовыми в жёлтую крапинку лепестками и увял, явив взорам собравшихся низенького упитанного старичка с пшеничного цвета бородой, одетого в широкие портки, рубаху из простого холста, меховую безрукавку и потрёпанную соломенную шляпу. Это был колдун, хранитель лесов и лугов Савин.
Пока все с удовольствием взирали на цветочное представление, в зал неведомым путём просочилась огромная чёрная пантера и, мягко усевшись в кресло, превратилась в высокую гибкую девушку с густыми чёрными волосами и крупными глазами того же цвета. Звали её Зухра. Она была самой молодой, но и самой перспективной участницей коллегии, совмещая отличное магическое образование с врождёнными способностями оборотня и пироманта. Редкое сочетание, следует отметить.
— Итак, все в сборе, — провозгласил Валент, заняв своё место. — Думаю, теперь почтенный Валериус наконец объяснит нам причину этого нежданного заседания.
— В самом деле, уж объясни, милок, — ласково проворчал Савин, выпутывая из бороды застрявшую там пчелу.
— И объясню, — заявил некромант.
Он встал, приблизился к пленнику и картинным движением сорвал с его головы мешок. Взорам инквизиторов открылось испуганное лицо парня лет двадцати или около того. Грубоватые черты и простецкое выражение конопатого лица, всклокоченные соломенные волосы, нескладная фигура в грубой мешковатой одежде выдавали его крестьянское происхождение. Парень робко заморгал, переводя взгляд то на одного, то на другого инквизитора.
— Прошу любить и жаловать, — провозгласил Валериус. — Зовут Аким. Обитатель заимки близ деревни Гнилая Топь. Возраста своего не помнит — предположительно девятнадцати лет от роду. Родителей не знает. Последние несколько лет воспитывался у кузнеца и травознатца Гефестофолуса, ныне неупокоенного. От него же унаследовал заимку и ремесло.
Валериус с довольным видом обвёл глазами коллег: “Каково, мол, а?”
Инквизиторы продолжали хранить недоумённое молчание, которое первым нарушил Валент.
— Мы все, разумеется, чрезвычайно рады знакомству с этим в высшей степени приятным молодым человеком, — медленно проговорил он, плотоядно облизав свои полные красные губы. — Однако никак не возьмём в толк, чем обязаны сей счастливой оказии?
— В самом деле, — вставила Фригитта, — объясните же, наконец, что он натворил. Вбил осиновый кол в могилу своего опекуна? Угостил соседа-упыря на серебре? Хранил запрещённые книги по этой… как её… физике?
— Всё страшнее, дамы и господа! Всё гораздо страшнее, — с важным видом ответил Валериус. — Перед чудовищностью поведения и природы этого парня меркнет даже история разоблачения секты материалистов в столице пять лет назад! Вы не поверите, но он вообще не обладает магическими способностями. Совсем! Абсолютно!
В зале воцарилось гробовое молчание, в котором горестный всхлип Акима прозвучал особенно громко.
— Но как такое возможно?! — после долгой паузы проблеял Спиридон.
— Наверное, это какая-то болезнь, — с сомнением в голосе предположил Савин. — Его лечить надо, а не обвинения выдвигать.
— В самом деле, — без особой уверенности поддержал его Валент.
— Так я ещё не всё сказал, коллеги, — обведя всех торжествующим взглядом, провозгласил некромант. — Он не только лишён собственных способностей, но и совершенно невосприимчив к чужой магии. Ни одно из моих заклинаний на него не подействовало. Пришлось вызвать скелетов и приказать им скрутить мерзавца при помощи грубой силы. Да и то еле справились…
— Невосприимчивость к магии — это очень опасно. Пожалуй, его стоит изолировать и подвергнуть исследованиям, — подала голос Зухра.
— Э-э, да бросьте вы, так не бывает! — прихрюкнул и затряс редкой бородёнкой сатир. — Это просто у Валериуса заклинания такие. Они только для мертвяков годятся.
— В таком случае можете сами убедиться, — с видом оскорбленного достоинства ответил некромант и демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
— Сейчас попробую превратить его… скажем, в собаку, — заявила Фригитта.
— Ыгы, в ядрёного такого кобелину! — захихикал сатир.
Ведьма ответила ему испепеляющим взглядом и, подойдя к испуганно сжавшемуся при её приближении Акиму, принялась делать пассы руками. Ничего не произошло. Фригитта предприняла ещё несколько попыток — с тем же результатом.
Инквизиторы изумлённо загалдели и наперебой принялись пробовать на несчастном свои недюжинные способности.
Валент попытался прочесть мысли Акима и подчинить его своей воле. Без толку.
Савин попробовал применить к нему заклинание опутывающей лозы и вырастить на голове парня траву вместо волос. Бесполезно. Потом старый колдун в сердцах вызвал жалящий рой, который пленника не тронул, а напал на самих инквизиторов. К счастью, Зухра сожгла пчёл на лету и тем спасла коллег.
Сама она метала в воспитанника кузнеца огненные шары, пускала из пальцев маленькие ослепительные молнии, старалась нагреть тело пленника изнутри. В итоге прожгла несколько дыр в его старой рубахе и спалила одного из скелетов, Аким же не получил ни единого ожога.
Сатир напускал на бедолагу попеременно безумство, похоть и панический страх, но парень оставался невозмутим.
***
Оставив свои бесплодные попытки, утомлённые инквизиторы крепко призадумались.
— Вне всякого сомнения, его нужно изолировать от общества, — сказал Валент. — Он действительно опасен.
— Однако преступником его назвать нельзя. Просто несчастный, обиженный судьбой молодой человек, достойный всяческого сострадания и помощи, — мягко проговорил вспыльчивый, но добрый в душе Савин.
— Кстати, а почему он молчит всё время? Глухонемой? — спросила Фригитта.
Довольный произведённым на коллег впечатлением Валериус охотно объяснил:
— Видите ли, этот злодей при задержании изрыгал такие непристойности, что я попытался наложить на него заклятие безмолвия. А когда оно не подействовало, поклялся левым хвостом Шестирогого, что если он ещё хоть слово проронит без разрешения, я попросту вырву ему язык.
— Варварство какое! — фыркнула Зухра, оглядев попеременно некроманта и его пленника. — Но постойте! Насколько я поняла, после смерти опекуна этот юноша занимался кузнечным ремеслом и сбором целебных трав. Это и в самом деле так?
Валериус кивнул. Аким кивнул тоже.
— А как же он работал без применения магии?
Инквизиторы задумались. Потом лица их приобрели мрачное и суровое выражение. Даже Савин недобро нахмурился.
— Вот это уже серьёзное обвинение, — выразил общую мысль Валент и обратился к пленнику. — Отвечай, несчастный, как ты мог ковать железо и собирать травы без колдовства?
— Уже можно говорить, ваша милость? — уточнил Аким, косясь на некроманта. — Я это… по-простому… руками да смекалкой. И ковал, значит, серпы там, топоры с лемехами… и травки собирал, какие мне дядечка Гефестофулос показывал…
— Что?! — вскричала Фригитта. — Выходит, ты делал орудия для окрестных жителей, не используя огненных заклятий, ворожбы и наговоров?! Какая мерзость!
— Ух, злодей! — поддержал её вновь осерчавший Савин. — Ты, стало быть, и травки собирал, заговоров не читая? Как же ты людей потом ими пользовал?! А ну говори, сколь народу сгубил своим шарлатанством?!
— Нет, поковки у меня добрые выходили, хоть кого спросите! — торопливо заговорил преступник. — И от травок людям только польза была. Они ж, травки-то, каждая своё свойство имеет. Чтоб от болести помогла, надо правильную выбрать, да в нужный час собрать…
— А! Так ты, стало быть, по фазам луны, по звёздам и по приметам смотрел всё же! Поди, примечал, над какой полянкой сова пролетит, а возле какой дерево кривое растёт, чтоб знать, где траву брать, а где стороной обойти? — чуть смягчился Савин.
— Нет, дядечка, — заулыбался пленник всем конопатым лицом, — это глупости всё, они на свойства трав не влияют. Тут главное примечать, когда какая трава в цвет выйдет, а какая корень нальёт. От этого целебная сила зависит, а не от примет!
Слушая такое непотребство, инквизиторы приходили во всё большее негодование и изумление. Савин свирепо теребил бороду, а Спиридон испуганно схватился за то место на своей волосатой груди, где полагалось находится сердцу.
— Кажется, я склонен согласиться с коллегой Валериусом, — мрачно проговорил Валент. — Такое надругательство над естественным ходом вещей заслуживает самого сурового наказания. Так что давайте приступим к заседанию с соблюдением всех формальностей.
— Давно пора, — кивнул Валериус. — Свидетелей вызывать?
— Вначале нужно как следует допросить злодея, — отвечал вампир. — Итак, подсудимый, расскажите нам о себе. Где, когда и в какой семье родились, почему пришли в Гнилую Топь, когда и при каких обстоятельствах приобрели своё омерзительное, противное природе уродство?
— А не помню я, ваша милость, — затряс соломенными патлами Аким так, что у державших его скелетов завибрировали суставы. — Ни отца с матерью не помню, ни где родился… Припоминаю только, как из лесу вышел и дядечку Гефестофолуса встретил, который уголь для кузни жёг на вырубке. — Преступник всхлипнул. — Он добрый до меня был. Жалел. Ремеслу выучил. Шибко я убивался, когда он помер… Я сначала заклинания за ним повторять старался, да без толку. А потом как понял, что и без них, одним умением обойтись можно, так и пошло дело на лад.
— Ясно, — не скрывая омерзения, произнёс Валент. — Коллега Фригитта, вы всё записали? Так, продолжим. Как же тебе удавалось скрывать свой отвратительный порок от местных жителей? Неужели никто не догадался?
— Я ж умный, ваша милость. Когда железо калил да травки заваривал при чужих глазах, так заклинания шептал, которым меня дядька Гефестофулос выучил. А ещё порошку с серного камня наточил, да и кидал его иной раз на угли для искры и для запаху. Колдую будто. Потом медвежонка в лесу нашёл, горемычного, как и я сам, сиротинушку. Выходил его и, как он подрос, бывало, сам в лесу хоронился, а его выпущал. Чтоб, значит, все думали, будто оборотец я.
— Какое низкое коварство! — не выдержала поблежневшая Зухра, сверкая чёрными глазами и гневно раздувая тонкие ноздри. — Мало того, что подсовывал бедным людям вещи из мёртвого железа и пользовал их шарлатанскими зельями, так ещё и скрывал это с нечеловеческой хитростью! Проклятый нелюдь!
— Спокойно, сударыня, спокойно! — нервно облизывая красные губы, воззвал к её выдержке вампир. — Услышанные нами признания, безусловно, ужасны. Но наш долг — разобраться во всем как следует, а уже потом делать выводы. Коллега Валериус, насколько я понял, свидетелей вы нашли?
— Разумеется, — самодовольно сообщил некромант. — Прикажете вызвать?
— Вызывайте. Только по одному, а то опять устроите тут, как в прошлый раз…
Ухмыльнувшись, Валериус прочёл короткое заклинание и повёл руками. Тотчас же, будто выросши из каменных плит, возникла сгорбленная широкоплечая фигура с клочковатой чёрной бородой, в истлевшей одежде и прелых, завонявших на весь зал плесенью остатках обуви. Да и сам свидетель выглядел изрядно подгнившим.
Подсудимый при его появлении испуганно попятился, волоча за собой вцепившихся в руки и ноги скелетов.
— Назовите своё имя, род занятий, сословное состояние, — приказал свидетелю Валент.
— Гефестофулос я. При жизни кузнец и травник, ну и колдун маленько. А ныне неупокоенный.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с подсудимым.
— Уголь я как раз жёг, ваша милость. А тем временем Акимушка из лесу вышел. Бредёт, сердешный, сам себя не помнит. Вижу я, не в себе парень. Стал расспрашивать кто да откуда. Имя-то он своё назвал, а больше ничего и не знает. Оставил я его у себя, Думал, родня какая объявится. А потом привык, ремеслу учить стал…
— Вы знали о его… гм-м… особенности?
— Что к волшбе он неспособный? А как же, знал.
— Почему же не донесли, куда следует? — нахмурился вампир.
— Я так рассудил, ваша милость, что ежели ему память отшибло, то и колдовство, видать, вместе с ней. Думал, вспоминать начнёт, так и дар вернётся. Потом и с ремеслом у него дюже хорошо получаться стало. В иных художествах и меня превзошёл! Вы уж его шибко-то не наказывайте, ваша милость. Добрый он, безобидный…
— Разберёмся, — прервал неупокоенного вампир. — Вы свободны. Коллега Валериус, вызывайте следующего.
***
Повинуясь жестам некроманта, Гефестофулос исчез, а на его месте возник новый свидетель. Этот, вне всякого сомнения, был жив. Здоровенный сивобородый мужик в добротной одежде и с выкаченными коровьими глазами. Он испуганно заморгал, а потом, узнав Валериуса, низко поклонился ему и остальным инквизиторам.
— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо обратился к нему Валент.
— Игнатий я, землепашец из селения Гнилая Топь.
— Сословие?
— Оборотец, ваша милость. В быка оборачиваюсь. Как волы мои на пахоте устанут, я быком-то перекинусь, в ярмо влезу — и давай дальше пахать. Потому из всех соседей я самый зажиточный. Главное, чтоб рядом с пашней коров в тот час не пасли…
— Взгляните на этого человека, — указал вампир на подсудимого. — Вы его знаете?
— Как же, знаю. Акимка это. У-у, злыдень!
— У вас с ним какие-то разногласия?
— По совести говоря, ваша милость, никаких разногласиев промеж нас не было. По кузнечному делу не раз у него заказывал всякое разное. Не знал ведь, что он за птица, пока господин инквизитор ловить его не прилетели, — кивнул Игнатий в сторону Валериуса. — Мы и ведать не ведали, что он без честного колдовства обходится, негодяй. А ведь и дочку мою меньшенькую как-то раз от простуды травами своими проклятыми пользовал. Через год она с коробейником захожим сбежала. Я-то думал, дурь девке в голову ударила, а это, видать, злодей Акимка её своим мертвотравьем спортил…
Зухра и сатир, услышав эту печальную историю, обменялись улыбками.
— Так, выходит, вы раньше за ним никаких подозрительных странностей не замечали?
— Наш грех, ваша милость. Вот сколько людей в Гнилой Топи живёт, ни один не догадался. Сказывали, медведем он перекидывается. И которые из других селений к нему приходили, тоже. Мастер-то он отменный. В прошлом году, по осени уж, баржа купецкая на речке нашей Гнилушке на корягу налетела, да и потонула в самом глубоком месте. А у купца там и камень тёсаный, и дуб морёный, и руда железная. На большие тыщи товару! Вот уж он, бедный, убивается, волосья на себе рвёт, ревёт белухой… Мы и водяного помочь упрашивали, и Силу-колдуна из Тараканьих Углов вызвали — всё без толку. А тут, глядь, Акимка идёт. Пособлю, говорит, твоему горю. Это он купцу-то, стало быть. Урядились с ним на плату вдесятеро меньшую против той, что Сила просил. По рукам ударили…
— Поднял? — заинтересованно спросила Фригитта, бросив короткий взгляд на преступника.
— Так о том и толкую. Принялся Акимка брёвна на берег возить и городить что-то непонятное. Несколько дней городил. Потом русалкам, которые по женскому своему любопытству поблизости плескались, канаты толстенные кинул и попросил к барже привязать хорошенько. Как привязали они канаты, велел он всем людям, что на берегу в тот час случились, штуки крутить какие-то округлые с брёвнами по бокам. И волов моих туда впряг. Баржа и поднялась помаленьку. Уж как купец-то его благодарил! А мы подумали, что великим колдовским даром Акимка владеет…
— Подсудимый, вы можете прокомментировать этот случай? — обратился вампир к Акиму.
— В беду попал человек, я и помог, — простодушно ответил парень.
— Это понятно. Но нас интересует способ, которым вы подняли баржу, — поморщился Валент.
— Так, простым способом. Хитрого ничего в том нету: рычаги, вороты да канаты. Оно же, если усилие приложить, где надо, большой вес сдвинуть можно…
— Да это же… механика! — в ужасе ахнула Зухра. Непристойное слово она выговорила с нескрываемым омерзением, будто выплюнула.
Инквизиторы взволнованно зашевелились, а Фригитта густо покраснела.
— Какая гнусность! — схватившись ладонями за пылающие щёки, воскликнула она.
Добряк Савин аж привстал на своём месте.
— Это что же… — прошептал он. — Это как же… а? Живое дерево без честного наговора срубить! В мерзостную конструкцию его собрать! А потом, прости Шестирогий, физике нечестивой его заставить подчиняться! Да ещё прилюдно! Негодяй! Нелюдь! Сжечь мерзавца! На площади! Сегодня же!!!
— Разделяю ваше возмущение, коллеги, — дрожащим от сдерживаемых чувств голосом произнёс Валент, перекрывая поднявшийся шум. — Но, боюсь, в данном случае вынесение приговора выходит за рамки нашей компетенции. Столь чудовищные преступления может рассматривать только Верховная коллегия магической инквизиции. Преступника пока запрём в подземелье, а завтра отправим в столицу.
Несмотря на обуревавший всех праведный гнев, возражать никто не стал.
***
Оказавшись один в тесной темнице, Аким огляделся и уселся на корточки, привалившись к холодной сырой стене. Лицо его приобрело бесстрастное выражение, будто то, что он оказался запертым в узком каменном мешке с маленьким зарешеченным оконцем под самым потолком, нимало его не беспокоило.
Не сделав ни единого движения, узник просидел остаток дня и начало ночи. А когда окончательно стемнело, и мохнатые облака укутали узкие серпики обеих лун, он начал двигаться. Ещё раз оглядевшись в темноте, парень с нечеловеческой ловкостью стал карабкаться по стене к оконцу. Достигнув его в несколько мгновений, устроился там, упершись ногами в стены. Левой рукой взял себя за правое запястье, сильно потянул. Кожа вместе с плотью слезла с его предплечья и кисти, и в свете выглянувшей в это мгновение из-за облака одной из лун тускло блеснул металл.
Согнув предплечье под неестественным углом, заключённый привёл в готовность вмонтированный в его искусственный скелет лазерный резак. Яркий луч с тихим шипением перерезал толстые прутья из заговорённого железа, будто горячий нож кусок сливочного масла.
Упав на застеленный гнилой соломой пол, прутья тихо звякнули. А узник уже протискивался в оконный проём, выбираясь на свободу. Аким, а вернее АКИМ (андроид квантовый, исследовательская модель), должен был спешить. Свою научную программу он выполнил в полном объёме, даже более того, если учесть незапланированное участие в заседании коллегии инквизиторов. Правда, этот ценный опыт явился следствием вопиющего провала. Однако применить всю мощь заложенных в него технологий для имитации магических способностей АКИМ не мог. Инструкции строжайше предписывали скрывать свои возможности и старательно изображать обычного, самого заурядного человека. Нарушать же инструкции андроид не был способен в принципе.
В любом случае, многолетняя работа была завершена. Ему оставалось только выбраться из замка и покинуть Староупырск. Нынешней ночью АКИМа должен был ждать приземлившийся в лесу посадочный модуль, чтобы умчать с поверхности этой странной планеты на корабль-матку Третьей межзвёздной ксеноэтнографической экспедиции.
КОНЕЦ
